Вспоминай же, мой ангел, меня...
Анна Ахматова в воспоминаниях
Как поэтессу запомнили те, кто ее хорошо знал.
Темные волосы, выразительная горбинка на носу, ясные глаза и величественная осанка – такую Анну Ахматову запечатлели фотографии, но что скрывалось за ее взглядом? Как великую поэтессу видели современники? Какой она осталась в стихотворениях и на холстах своих творческих коллег?
Наследие, оставленное человеком, может многое о нем рассказать, но еще больше о нем расскажут воспоминания тех, кто его знал. Анна Ахматова вошла в историю русской литературы как великая поэтесса Серебряного века и одна из основателей акмеизма, но что видели в ней те, с кем она общалась лично?
Лонгрид о том, какой Ахматову запомнили современники: какие стихи ей повещали, что удивило Сталина, как образ русской поэтессы оказался на мозаике в ирландском храме, кто были те две женщины, которых не любила поэтесса и какое значение имеет Ахматова для поэзии Серебряного века.
Я здесь на сером полотне,
Возникла странно и неясно.
Вспоминай же, мой ангел, меня,
Вспоминай хоть до первого снега.
ВОСПОМИНАНИЯ
Что говорили близкие друзья и знакомые об Ахматовой?
ИОСИФ БРОДСКИЙ
Бродского с Ахматовой познакомил близкий друг поэта, Евгений Рейн, в конце лета 1962 года. Тогда молодой Бродский мало знал об Ахматовой: ее стихов не читал и даже был не уверен, жива ли она. И все же знакомство состоялось, а встречи поэтов продолжались на протяжении нескольких месяцев, начали входить в привычку. Однажды возвращаясь из Комарово, где тогда жила Ахматова, Бродский наконец-то понял, с кем имеет дело, кого так часто навещает.
Бродский и Ахматова
«В одном ее поведении, выражении лица, повороте головы - во всем этом содержался совершенно невероятный урок. Один пример: никто и ничто не научил меня так понимать и прощать все – людей, обстоятельства, природу, безразличие высших сфер, как она».
Ахматова была наставницей для молодых поэтов: Бродский, Рейн, Найман, Бобышев – они навещали пожилую поэтессу, читали ей свои стихи, делились своими находками, слушали ее советы.
ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ
«Надо знать хорошо и тех, с кем несогласен»
Всю разницу между поэтами описал Чуковский в своей статье: «Трудно представить себе двух человек, столь непохожих один на другого, как Ахматова и Маяковский. Ахматова вся в тишине, и еле сказанных, еле слышных словах, Маяковский орет, как тысячеголосая площадь. «Сердце — наш барабан», заявляет он сам, и откройте любую его страницу, вы убедитесь, что это действительно так. Он не только не способен к тишине, он неспособен ни к какому разговору. Вечно кричит и неистовствует».
На публике Маяковский высказывался об Ахматовой негативно, называл ее стихи никчемными и неподходящими для современной им эпохи, а в кругу друзей мог читать ее стихи, говоря:
- Надо знать хорошо и тех, с кем несогласен, их нужно изучать.
Совершенно иное отношение Маяковского к Ахматове замечает в своих записях Лиля Брик: «Влюбленный Маяковский чаще всего читал Ахматову. Он как бы иронизировал над собой, сваливая свою вину на нее, иногда даже пел на какой-нибудь неподходящий мотив самые лирические, нравящиеся ему строки. Он любил стихи Ахматовой и издевался не над ними, а над своими сантиментами, с которыми не мог совладать...»
Так, не давая трещины, выдерживала сама Анна Ахматова все жизненные невзгоды.
ФАИНА РАНЕВСКАЯ
«Она была великой во всем»
«Я знаю твердо: все, что бы о ней ни говорилось в воспоминаниях, было бы и убого, и неверно, и неточно. Анна Андреевна была явлением непостижимым», – ответила Фаина Раневская в письме на просьбу Е. Ольшанской поделиться воспоминаниями об Ахматовой.
Кроткая, нежная, заботливая, трагичная, возвышенная и несокрушимая, «в ней было все. Было и земное, но через божественное» – такой предстает Ахматова в воспоминаниях Фаины Раневской, одна из близких подруг поэтессы. Актриса в своих мемуарах признавалась, что восхищалась своей великой знакомой и одно время даже записывала все, что та говорила.
«Она была великой во всем. Я видела ее кроткой, нежной, заботливой. И это в то время, когда ее терзали».
«... величавая, величественная, ироничная, трагическая, веселая и вдруг такая печальная, что при ней неловко улыбнуться и говорить о пустяках. Как удалось ей удержаться от безумия - для меня непостижимо», – такой поэтессу видела актриса.
Раневская в своих записях подметила и остроумие, иронию, с какой Ахматова говорила о своих друзьях и себе самой. В ее книге встречается такой эпизод: «Борис Пастернак слушал, как я читаю "Беззащитное существо", и хохотал по-жеребячьи. Анна Андреевна говорила: "Фаина, вам 11 лет и никогда не будет 12. А ему всего 4 годика"».
Гостей, собирающихся у нее, поэтесса, по воспоминаниям Раневской, называла «станцией Ахматовка», а когда ее могли застать на даче в одиночестве цитировала чеховского Фирса и говорила «Человека забыли».
По записям актрисы Ахматова не любила двух женщин: Наталью Николаевну Пушкину и Любовь Дмитриевну Блок. «Когда о них заходил разговор, она негодовала», а вторую даже называла «агентом Дантеса». Причину такого отношения к ним Раневская никак не комментирует и о природе этой ненависти остается только догадываться.
Ходят слухи, что на одном из вечеров, где выступала Анна Ахматова, Сталин удивился, когда зрители начали вставать и аплодировать поэтессе. «Кто организовал вставание?», – по слухам сказал тогда он. Нет никаких подтверждений, что этот эпизод действительно был, но он встречается в воспоминаниях многих людей.
Еще одна история, сталкивающая Сталина и «старую» Ахматову, говорит о том, что дочь вождя любила стихи поэтессы, и именно поэтому тот ей благоволил. По прямому указанию Сталина Ахматову вывезли специальным самолетом из блокадного Ленинграда, что потом нашло отражение в «Поэме без героя».
Царем в насмешку, Богом в самом деле,
Кто был убит — и чье орудье пытки
Согрето теплотой моей груди…
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль.
Зловещий голос - горький хмель -
Души расковывает недра:
Так - негодующая Федра -
Стояла некогда Рашель.
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.
Вас передашь одной
Ломаной черной линией.
Холод — в весельи, зной —
В Вашем унынии.
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан - в волосах.
«Красота проста» - Вам скажут, -
Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан на полу.
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцанье
Ее расширенных зрачков.
Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью, дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.
Только память в последний миг.
